КИРА ЧЕКМАРЁВА

АЛЕКСАНДР I
(фантазия)

Император Александр I взошёл на престол 12 марта 1801 года после убийства заговорщиками его отца Павла I. Наследник знал о заговоре...
Он намеревался провести широкие либеральные реформы, вплоть до отмены крепостного права, но по многим причинам сделать этого не сумел. В стране победила реакция, следствием чего стало создание тайных обществ, приведших к восстанию декабристов сразу после смерти Александра I. Император познал высоты славы в результате победы русского народа в Отечественной войне, закончившейся блестящим походом в Париж. И вместе с тем горькие разочарования.
Существует легенда, что 19 ноября 1825 года в Таганроге Александр I не умер, а, движимый раскаянием за многие грехи свои, ушёл от мира...

    Безвестно кану. Десять лет — не срок,
    Чтоб обойти пределы сокрушений.
    Есть стены, по которым — только тени.
    Есть годы, о которых — только Бог...

«...возможно ли одному человеку управлять государством, а тем более исправлять укоренившиеся в нём злоупотребления; это выше сил не только человека одарённого, подобно мне, обыкновенными способностями, но даже и гения... Мой план состоит в том, чтобы по отречении от этого неприглядного поприща (...) поселиться с женой на берегу Рейна, где буду жить спокойно частным человеком...»
Из письма Александра I В.П.Кочубею

Весной 1798 года Александр объявляет своему ближайшему другу кн. Чарторыйскому, «что нисколько не разделяет воззрений и правил Кабинета и Двора, ненавидит деспотизм повсюду, во всех его проявлениях, что он любит свободу, на которую имеют одинаковые права все люди...»
Н.Эйдельман. Потаённая история. Дворцовый заговор 1797—1799 г.г.

* * *
    Я ночь не спал. Мной было решено
    Теченье новой жизни. Может статься
    Я мог ещё в неведенье остаться,
    Но брезжило. О белое окно

    Предощущений пыл был зыблем. Ночью,
    Срываясь в толкотню за ноябрём,
    Я духом утверждался, что воочью
    Познал стези, которыми грядём.

    И, ужасаясь сумрачности странствий,
    Я приникал всеведеньем благим
    К Тому, Кто в лучезарном постоянстве
    Любовью вознесён над всем земным.

    Я в очи глянул Неземному люду,
    И, Серафимскому Царю в ответ,
    Сложив с себя ярмо земных примет,
    Ничтожнейшим для Вечности пребуду.

Отъезд в Таганрог был назначен на 1 сентября. Глубокой ночью... Александр I один, без всякой свиты, покинул свой Каменно-Островский дворец... Император направился в Лавру. После молебна у раки с мощами Св. Александра Невского император зашёл в келью схимника. На вопрос о том, где он спит, схимник показал Александру «чёрный гроб, в коем лежали — схима, свечи, ладан и все погребальные принадлежности. «Смотри»,— обратился к нему схимник,— «вот постель моя... В ней все мы, государь ляжем, и будем спать долго...»
Безмолвный стоял Александр перед гробом несколько минут, наконец, повернулся и, глубоко потрясённый, покинул келью...»
Проф. К.В.Кудряшов «Александр Первый и тайна Фёдора Кузьмича»

* * *
    Дело клонится к ноябрю —
    Чтущему — да вместимо.
    Схимник кланяется — царю,
    Царь принимает схиму.

    Прочь,— от Лаврских ворот —
    Шагом упругим, быстрым.
    Дело выгорит. Таганрог
    Близится, словно выстрел
    В сердце...

«В пасмурное и мрачное утро 19 ноября 1825 года в 11 часов 50 минут Александр I скончался.»
«Осенью 1836 года ... в Кленовской волости Красноуфимского уезда был задержан ... неизвестный человек ... по имени Фёдор Кузьмич...»
Проф. К.В.Кудряшов «Александр Первый и тайна Фёдора Кузьмича»

* * *
    Погляди на небеса
    Белые — до боли.
    Скоро нас отпустят в Сад,
    Где полынь и виноград,
    И гуляют, где хотят,
    Отучившись в школе.

    Скоро, узник в железах,
    Позабудешь скорби.
    Их с собою не велят
    Брать туда, где светлый Сад,
    Корабельных сосен ряд
    На песчаном горбе,

    И — насколько хватит глаз —
    Море синей хвои,
    Нерукотворенный Спас,
    Огонька в лампаде пляс,
    Неоконченный рассказ...
    Вьюга волком воет...

По одной из версий вместо Александра был похоронен его двойник. Толстой указывает даже имя: «Струменский, солдат, левофланговый унтер-офицер 3-й роты Семёновского полка... Его шутя называли Александром II», забитый до смерти во время прогона сквозь строй. По Толстому, Александр был свидетелем казни, и это довершило переворот, происходивший в его душе.

* * *
    Взглядов мельтешня и гул в передней:
    Пустота встревожена пустым.
    Завтра, после праздничной обедни
    Каждого одарят золотым,

    Чтобы скорбных иссушили скорби,
    Так, как будто им и невдомёк
    Кто в парчовом одиноком гробе
    Гордо покидает Таганрог.

    Кто, взведя глаза в последней муке,
    Не узнал покоев золотых
    И в бреду вышептывал — родных,
    Опираясь о чужие руки.

    И последний вздох его так строг
    Был, что враз похолодели лица,
    Словно, впершись взглядом в потолок,
    Он и их оставил без кормильца...

«Какие душевные муки я пережил и что свершилось в моей душе, когда я понял всю свою греховность и необходимость искупления... Я успел уйти из своего положения, оставив вместо своего трупа труп замученного мною до смерти солдата...»
Л.Н.Толстой «Посмертные записки старца Фёдора Кузьмича»

Солдат и царь. Разговор

    — Гробных и младенческих пелен
    Царственное — равно своеволье.
    Друг любезный, нам не всё равно ли
    С именем каким явится в тлен?

    — Так-то барин, в стынущем покое
    Не поднять на зовы головы.
    Только Богу сведомо иное —
    Все родства не помнящие рвы.

    Братьями — по крови и могиле —
    Станем перед Ним в урочный час
    И припомним только, что — любили.
    Первый в мире и последний раз.

...Кто была мать убитого солдата? Была ли она жива? Что сказали ей о сыне, как узнала она о его смерти? Дошли ли до неё слухи о подмене? Вот — узнала (сердцем, от боли зашедшимся, почуяла!), жизнь остановилась... Руки стиснуты на груди...

* * *
    Долог путь до Престольного Града,
    Не шелохнётся ветерок.
    По Рассеюшке сотни дорог —
    А всего-то одну бы и надо...

    Вышел всеми статьями сынок —
    Вот и будет под старость — отрада...
    По Рассеюшке сотни дорог —
    А всего-то одну бы и надо...

    Чуткой ночью взметнулась, крестясь:
    Стуки, шорохи, ветер по стенам,
    И собака от воя зашлась —
    На безлунное небо — до пены.

    Боль, что птица — крылами в висок,—
    Ни дурмана не знаю, ни яда...
    По Рассеюшке столько дорог —
    А всего-то одну бы и надо,—

    И,— зубами о белый песок —
    Нарыдаться у Царской ограды!
    Знать, не свидимся боле, сынок?
    Вишь ты, сколько на свете дорог...
    А всего-то одну бы и надо...

28 февраля гроб прибыл в Царское Село, где был внесён в дворцовую церковь. Принц Вильгельм Прусский, присутствовавший при вскрытии гроба, рассказывал, что когда гроб был открыт, Императрица-мать (Мария Фёдоровна) несколько раз поцеловала руку усопшего и воскликнула по-французски: «Да, это мой дорогой сын Александр. Ах, как он исхудал!»
Проф. К.В.Кудряшов «Александр Первый и тайна Фёдора Кузьмича»

Зачем она говорила это? Не затем ли, что не узнала (не могла узнать!) в лежащем в гробу незнакомце дорогие черты? Не затем ли, чтобы окружающие свидетели — слышали, запомнили, записали — донесли до потомков эту страшную смертную ложь? Дикий заученный вскрик — сквозь ослепляющую боль.
Тайну необходимо было сохранить любым способом — и она пошла на это, пошла, глядя вперёд ничего не видящими, ослепшими от слёз глазами...
Я думаю об императрице Марии Фёдоровне вечером (ночью!) того же дня, когда она не узнала в человеке, лежащем в гробу, своего сына Александра. Знала ли она правду? Думала ли о той, другой — матери солдата, заменившего в гробу своего императора? О её — и своей! — странной и страшной судьбе.
А, может быть, стояла — простая крестьянка в толпе народа, пришедшего проститься с государем, стояла, зная, придя — одна из всех! — проститься со своим сыном.
Взгляды двух матерей — встретились? Души их были — сестры.

* * *
    К зеркалу всё дыханье:
    Мучь, ледяная гладь!
    Знаю и я страданье,
    Мне ли его не знать?

    Ты или я — едина
    Тяжесть свинцовых век.
    Ты не схоронишь сына —
    Я не увижу ввек,

    Ты или я — едина
    Правда посмертных книг:
    Мать не узнает сына,
    Взгляд её станет дик,

    И, хоронясь, повторит
    Ложь — из последних сил...
    Матери — вне Историй.
    Мать — только Бог судил!

    К зеркалу — столько муки,—
    Омутом — расступись!
    Ах, как блаженно руки
    С илом речным сплелись,

    Колокол глуше, глуше,
    Воды быстрей, быстрей...
    Сколько их там, на суше
    Будет ещё — ноябрей?

    Сколько б ни было — к морю
    Реки — вздымать горбы!
    В реченьки наше горе
    Кануло — до Трубы!

    Солоно наше море
    Стонами у могил.
    Матери — вне Историй!
    Мать — только Бог судил!

    Нас ли судьба обидит? —
    Раковинки на дне!
    В полночь рванулась — видеть
    Ту, что сестры родней!

    ...Тело — замок на Небо,
    Духу — могила, тьма...
    ...Царской рукою — хлеба
    Нищенке подала...

    Праведен, кто изведал
    Жизни полынный хлеб!
    Встретимся — после бреда
    Наших земных судеб.

    В августовском просторе —
    Шорох незримых крыл...
    Матери — вне Историй!
    Мать — только Бог судил!

* * *
    Привидится же такое
    На странническом одре:
    Сияющие покои,
    Хрусталинки в серебре,

    Улыбка у глаз усталых
    И медленный взмах ресниц...
    С небес — в золотую залу:
    Oui, c’est mon cher fils! *

    Ещё — суета и вздохи,
    И шорох шагов чужих,
    И звёздчатый свод высокий,
    И трепетный скорбный Лик,

    В дрожаньи свечей надменных —
    Единственное из лиц...
    С небес — в толкотню вселенных:
    Oui, c’est mon cher fils!

    ...В прохладе снегов бездонных —
    Бездомное забытьё.
    О Господи, как огромно
    Вздохнуть во имя Твоё,

    Не ведая ни столетья,
    Ни имени, ни границ...
    С небес — в первый шаг Бессмертья:
    Oui, c’est mon cher fils!

* * *
    Стынет дней случайная подробность
    На осеннем ледяном ветру,
    Поборов застенчивую робость,
    Красно умирают на миру,

    Отмахав положенное с гаком,
    Ждут широко, не чинясь о дне,
    Так: завоет под окном собака,
    И засуетятся в беготне,

    Всё вокруг взметнётся в суматохе,
    Повторяя вечную игру...
    В безмятежном отлетая вздохе,—
    Красно умирают на миру...

    ...Вздрогнет ветка под взлетевшей птицей,
    На всю жизнь вокруг — вздохнет тайга,
    И тебе хорошее приснится —
    Дальние родные берега,

    И земля безлюдная приникнет,
    Ель густую приклонит главу,
    Тишина в последний раз окликнет —
    И отпустит — с Богом — в синеву...

«...в день смерти Фёдора Кузьмича, в момент, «когда душа старца расставалась с телом», над кельей трижды взлетало огромное пламя...»
(свидетельство купца Хромова)
Проф. К.В.Кудряшов «Александр Первый и тайна Фёдора Кузьмича»

* * *
    Крутогорье, крутоярье —
    Холм на всхолмье.
    Знать, затеялось пожару
    На бездомье.

    У таёжных у развалин
    Ходит месяц:
    Так и пышет из прогалин,
    Так и месит,

    Так и бьётся, так и рвётся
    В поднебесье.
    Так и светит — адамантом
    В редколесье.

    Крутолобье, крутоборье —
    Груда к груде.
    Разгулялось, знать, на воле,
    На безлюдьи.

    Занялась зарница —
    В небо хлещет жаром!
    Ворочай, столица,
    С гульбищ да базаров!

    Собирай в ограде
    Пригород и поле:
    Ноне Царь в тебе воссядет
    На престоле.

«Лейб-хирург Д.К. Тарасов, находившийся в Таганроге рядом с Александром «до 1864 года не служил панихиды по государю Александру I; когда же в Сибири умер старец Фёдор Кузьмич, то Дмитрий Клементьевич стал это делать ежегодно...»
Проф. К.В.Кудряшов «Александр Первый и тайна Фёдора Кузьмича»

* * *
    Сколько б туч ни несло волненье —
    Снеговых, дождевых, слоистых —
    Перед утром есть час прозренья,
    Уясненья последних истин.

    Утвержденья — над головою —
    Заповедных глубин небесных.
    Перед утром есть час прибоя,
    Уясненья последних песен...

    Но в бессонных — души не чают
    Всей округою благонравной,
    Перед утром собаки лают
    В деревнях и столицах — равно.

    И дрожит огонёк наддверный,
    И заходятся ветром сосны,
    И торопится путник смертный
    По тропе, уходящей в звёзды...

В Таганроге со дня на день ждали прибытия нового императора... В тот же день и час выходил за таганрогскую заставу, по почтовому екатеринославскому тракту человек лет под пятьдесят, с котомкой за плечами, с посохом в руках и образком Спасителя на шее, белокурый, плешивый, голубоглазый, сутулый, рослый бравый молодец, какие бывают из отставных солдат... Имя его было Фёдор Кузьмич.
Д.С.Мережковский «Александр Первый»


*  Oui, c’est mon cher fils — Да, это мой дорогой сын (франц.).
© 2000 Kira Chekmareva: lija7@cityline.ru | guestbook
Edited by Alexej Nagel: alexej@ostrovok.de
Published in 2000 by Ostrovok: www.ostrovok.de