Была зима. За окном летали белые холодные мухи — и вся земля была завалена их трупами. В розетке стоял невыносимый холод — электропечь ещё не топили. Но проснулся я не от холода. Проснулся я от того, что сильно захотелось есть.
— Там, поди, уже люди завтракают,— сквозь сон подумал я и потянулся. Пора было вставать.
Я высунул голову из розетки и огляделся. За столом сидела огромная женщина человечья. Она макала громадный в полнеба оладь в сметанное озеро и ужасно улыбалась большими красными губами.
На мгновенье я задумался о том, почему у человечьих женщин такие красные губы. Но потом вспомнил: они мазали свои губы каким-то несъедобным веществом, чтобы оставлять ими пятна на мужчинах.
В кухне появился мужчина.
— Дорогая,— тявкнул он,— пора завтракать.
— Пора,— согласилась человечья женщина, лопая третий оладь.
— Пора,— мысленно подтвердил я, прислушиваясь к урчащему желудку.
Ещё раз оглядевшись по сторонам, я решил, что таракан должен быть весёлым и шустрым, и весело пошустрил по пёстрой моющейся обоине. Сказать по правде, я больше люблю обыкновенные обои — на моющихся лапы скользят, но делать было нечего. Так уж устроен мир и мир этот не всегда удобен для нас, тараканов.
Я уже почти добежал до пола, когда человечья женщина истошно завопила:
— Таракан!
Ну, таракан, и что? Чего так орать-то? Я ведь не кричу, увидев её:
— Человек!!!
Хотя люди намного страшнее тараканов. Просто свирепые уродины какие-то.
Женщина сняла тапок с белой меховой пампушкой и запустила в меня, но промахнулась.
— А ты чего стоишь? — напустилась она на мужчину.
Мужчина, как истукан, смотрел на её обнажённые ступни.
— Какие ножки у тебя красивые! — промурлыкал он.
Дурак. Разве могут такие огромные ноги быть красивыми. И, вообще, какая разница, какие у тебя ноги — я на лапы так и вовсе внимания не обращаю.
Добежав до пола, я юркнул под холодильник и пошевелил усами. Вообще-то можно было выйти попозже, когда они поедят и уберутся из кухни. Но у человечьих женщин прескверная привычка сметать тряпкой оставшиеся горы еды в мусорное ведро, а я не очень-то люблю появляться в этом притоне. Там вечно околачивается банда Рыжего Спыря из соседской квартиры, а с ними лучше не связываться. Говорят, что Рыжий Спырь — метис, полутаракан-полуклоп. Кому с таким встречаться охота?
Однажды, дело было недели три назад, я еле унёс от него лапы из ночного клуба «Сумасшедшие танцульки в ванной», когда осмелился немножко погулять с Гладкокрылой Таракушей. Гладкокрылая Таракуша — такая милашка. И вообще, в клубе мне понравилось. Играли музыканты, пели певцы: «Да и на небе тучи. А тучи как тараканы. Как тараканы они одиноки. Но только не так жестоки». Представьте, Гладкокрылая Таракуша оказалась подругой Рыжего Спыря. С тех пор у него на меня большой зуб.
— Какие ножки у тебя красивые,— снова пролаял мужик.
— Твои слова просто возбудительны,— громыхнула человечья женщина и поплелась из кухни. Мужик тоже ушёл. По-моему, завтракать передумал. Пользуясь моментом, я подбежал к кухонному столу и стал карабкаться по белой деревянной ножке. Где-то вдалеке послышались жалобные женские крики — наверное, мужик бил человечью женщину за то, что она не дала ему завтрак.
На столе в больших лужах молока плавали айсберги хлебных крошек. И тут я оплошал. Вместо того, чтобы осторожно осмотреться вокруг — я, сломя голову, бросился к молочным лужам.
— Привет, Такарыга,— услышал я противный голос и лишь тогда заметил Рыжего Спыря, нахально восседавшего на солонке. Рядом с солонкой стояли два крутых чёрных таракана — его дружки.
— Смотри,— сказал я,— у тебя ус отклеился.
Рыжий Спырь машинально схватился за ус. Я бросился наутёк. Ловко лавируя между болотами сметаны и оладьевыми сопками, я добежал до стены и, скользя лапами по обоине, скатился к электророзетке. Чёрные спыревские дружки заметно отстали. Юркнув в маленький тёмный ход я быстро перебрался в другую комнату.
На диване сидела огромная женщина человечья. Она жевала гигантский шоколад и чему-то улыбалась голубыми глазами. На мгновенье я задумался о том, зачем человечьим женщинам такие большие голубые глаза. Но потом вспомнил: они оставляют ими свои взгляды на мужчинах.
В комнате появился мужчина.
— Дорогая,— гавкнул он,— пора завтракать.
— Пора,— согласилась человечья женщина, откусывая сногсшибательный кусок шоколада.
— Пора,— мысленно подтвердил я, с аппетитом глядя на сладкий шоколад.
Я уже окончательно вылез из розетки, когда человечья женщина брезгливо закричала:
— Таракан!
Она сняла тапок и запустила в меня, но снова промахнулась.
— А ты чего стоишь? — накинулась она на мужчину.
Мужчина, застыв, смотрел на её обнажённые ступни.
— Какие ножки у тебя красивые,— проблеял он.
— Опять! — возбудилась человечья женщина, оставляя на нём взгляд своих голубых глаз.
За спиной я услышал жалобные женские крики — её снова избивали.
На кухню возвращаться я не решился. Безопаснее всего было пробраться в гостиную и порыскать возле журнального столика. Там, конечно, не такие Монбланы еды, как на кухне, но отыскать что-нибудь можно.
Я рысью вбежал в гостиную и остолбенел: у подножия телевизора стояла Гладкокрылая Таракуша.
— Привет! — сказал я.
— Привет,— ответила она, кокетливо пошевеливая усами.
— Не позавтракать ли нам сегодня вместе? — предложил я с замиранием сердца.
И в тот самый миг, когда она хотела ответить «да», в пятидесяти сантиметрах сзади меня появились чёрные дружки Рыжего Спыря.
Увидев их, Гладкокрылая Таракуша проглотила «да» и с любопытством посмотрела на меня. Я разозлился. Чёртов Рыжий Спырь! Схватив валявшийся неподалёку большой обломок спички я обернулся и стал ждать. Нельзя сказать, что они бежали быстро — они стремительно неслись, они в ужасе улепётывали.
— Чернотара раздавила человечья женщина! — крикнул один из них на бегу.
— Ох! — ахнула Гладкокрылая Таракуша и упала в обморок. Я ласково обнял её и сделал искусственное дыхание. Она очнулась.
— Не позавтракать ли нам сегодня вместе? — снова предложил я.
И в тот самый миг, когда она хотела ответить «да», в коридоре появилась человечья женщина, жуя большую конфету и лениво махая длинными ресницами.
На мгновенье я задумался о том, зачем человечьим женщинам такие длинные ресницы. Но потом вспомнил: чтобы махать ими на мужчин.
Вслед за ней в коридор вышел мужчина.
— Дорогая,— промычал он,— пора завтракать.
— Пора,— согласилась человечья женщина, проглатывая конфету.
— Пора,— сказал я дрожащей от страха Гладкокрылой Таракуше.
Мы двинулись по ковровому покрытию, стремясь добраться до стены и нырнуть под плинтус. Но тут человечья женщина отчаянно завизжала:
— Тараканы!
Она сняла тапок и со всего размаха бросила его в нас. Мы вовремя притормозили: тапок брякнулся перед нами.
— А ты чего стоишь? — набросилась она на мужчину.
Мужчина стоял и не мог отвести взгляда от её обнажённых ступней.
— Какие ножки у тебя красивые,— прочирикал он.
Человечья женщина схватила его за локоть и, обмахивая ресницами, потащила из комнаты.
Пролазя в щель между плинтусами и стеной, мы услышали её истошные вопли.
— Не позавтракать ли нам сегодня вместе? — предложила Гладкокрылая Таракуша.
— Да,— ответил я, не задумываясь.
— Побежали на кухню,— сказала она.
И мы побежали. Это было божественно. Семнадцать самых счастливых минут моей жизни. Из них три минуты бега и четырнадцать минут завтрака вместе с Гладкокрылой Таракушей. Мы наелись до отвала, мы обожрались, мы одурели от еды и любви.
И тут меня накрыл тапок. Это был тапок человечьей женщины в руках человечьего мужчины.
— Ох,— ахнула за мгновенье до этого Гладкокрылая Таракуша.
— Какой ты смелый и мужественный! — восторженно произнесла человечья женщина.
Мужчина посмотрел на её обнажённые ступни.
— Не могу больше,— хрюкнул он.
Но я этого уже не услышал. Я был мёртв. Я был раздавлен огромным безобразным тапком с белой пампушкой. Но я был счастлив в своей жизни. Счастлив целых семнадцать минут.
© 2000 Igor Maranin: tipogr@center-f1.ru | guestbook
Edited by Alexej Nagel: alexej@ostrovok.de
Published in 2000 by Ostrovok: www.ostrovok.de