ВСЕВОЛОД  САХАРОВ

«ЕКАТЕРИНБУРГСКАЯ  ТРАГЕДИЯ»:
 ОЧЕРЕДНАЯ  ВЕРСИЯ  ИЛИ  ОТБЛЕСК  РЕАЛЬНОЙ  ПРАВДЫ?

Семья Романовых

Когда неглупому персонажу В.Шукшина вдохновенно и виртуозно врали прямо в глаза, он только хитро улыбался и произносил одно припечатывающее слово: «ВЕРСИЯ». Вокруг убийства царской семьи, самого страшного и таинственного преступления XX века, сгустилось столько лжи, слухов, подтасовок, сплетен, разных хитрых «сценариев», компьютерных муляжей и патологоанатомических фальсификаций, что получился очередной миф, непроницаемый клубок взаимоисключающих версий, чёрная информационная дыра, где тонут последние обломки умело разъятой и оболганной правды. Миф этот чрезвычайно живуч и актуален, ибо неразрывно связан с другими политическими «сценариями», что и показал истерический скандал «на публику» вокруг захоронения екатеринбургских «останков», организованный по испытанному принципу тотального давления на умы и чувства и без того запутанных и обманутых людей.
Случай уникальный: всему миру и своему народу десятилетиями изощрённо и продуманно лжёт колоссальное тоталитарное государство, сознательно пошедшее на это непонятно жестокое, громкое преступление ради достижения каких-то своих стратегических целей. Кому-то по-прежнему очень нужны эта Большая Ложь, замешанная на детской крови и политической грязи, и постоянный информационный гул вокруг неё. Наверное, именно поэтому о гибели императора Николая II и его близких стало так легко и прибыльно печатать книги и статьи, снимать фильмы, писать «исторические» полотна, делать телевизионные передачи, продуманно мелькающие по всем программам...
Уже и не-историку ясно, что все основные «документы» и «вещественные доказательства» этого уникального «дела», начиная с знаменитой записки Я.М.Юровского, созданы в кабинетах ВЧК-ОГПУ-НКВД-КГБ нанятыми этой многоликой организацией историками-профессионалами, к которым присоединились потом целые институты и лаборатории. Теперь вместо «мемуаров» мрачного убийцы-мстителя Юровского нам предлагают «записки» истеричного комиссара-алкоголика П.З.Ермакова, но очевидно, что и этот «документ» сфабрикован, неоднократно переписывался в зависимости от исторической ситуации и поворотов «сценария». Подлинники есть, лежат где-то на архивной бронеполке, но закрыты по-прежнему; исследователям говорят: таких документов нет, а стороной, неофициально — с тренированным чиновничьим цинизмом ухмыляются: вы их никогда не увидите.
Загадочная и печальная судьба честного следователя Н.А.Соколова, расследовавшего дело об убийстве царской семьи в колчаковской Сибири и затем в Париже с соблюдением всех законов погибшей Российской империи, свидетельствует: нельзя этой кровавой историей заниматься безнаказанно, она темна и опасна. Ведь подлинная правящая династия Романовых была сознательно и одновременно, по единому плану уничтожена в Петропавловской крепости, Мотовилихе, Екатеринбурге и Алапаевске не просто из мести; теперь становится ясно, что на её место в недрах спецслужб сразу стали лепить свою «династию», декоративную, ручную, вполне управляемую и представительную, готовую в своё время (похоже, оно пришло) заменить скомпрометировавшие себя формы тоталитарной власти при полном сохранении её прежней античеловеческой сути. Таинственная гибель Романовых (например, «цесаревича» Георгия, сына великого князя Михаила Александровича) в изгнании лишь подтверждает эту догадку. Такое прозрение есть уже в деле Соколова (см.: исторический альманах «Российский Архив», том VIII, 1998, стр. 368), за него следователь, видимо, расплатился жизнью.
Мы и не собираемся проводить очередное «расследование», бесконечно тасовать ловко подсовываемые нам «факты» из дежурного набора. Хотим лишь напомнить, что существуют документы и версии, заранее всеми сторонами отвергнутые как заведомо недостоверные (читай: неудобные) или же просто неизвестные, скрывавшиеся во мраке советского «спецхрана». А между тем они не хуже и не лучше других, к этим версиям стоит прислушаться, ибо истина видна даже в самом складе вдохновенной лжи людей власти, в характере и логике сознательных умолчаний и увёрток нанятых историков, забывших заветы Карамзина и Пушкина. Здесь иногда встречаются удивительные достоверные детали и живые подробности, которые вдруг подтверждаются другими источниками. Становится ясно, что реальная правда всё же есть, вот только идти до неё и идти...
Из бездонного советского «спецхрана» пришла к нам странная рукопись — повесть-хроника Андрея Кочедаева «Екатеринбургская трагедия». Бериевские «архивисты» по наводке одного нашего известнейшего коллекционера и знатока раритетов захватили её в составе знаменитого Пражского архива (РЗИА), заодно посадив в лагерь всех русских хранителей-эмигрантов. Так сочинение Кочедаева попало в Центральный архив Октябрьской революции (ныне ГАРФ), и допущенные к нему проверенные пуганые «историки» в штатском так же рукопись оставили без внимания, как, впрочем, и неприятно удивлённая ею близорукая эмиграция.
Автор прекрасно знал, как опасна сообщаемая им информация, и, по-видимому, «Андрей Кочедаев» — это псевдоним. Осторожность его не спасла: по некоторым данным мемуарист погиб, пытаясь опубликовать на Западе свою повесть. А это уже о многом говорит: ведь чекисты «убирали» только тех эмигрантов, чьи неудобные знания могли нарушить или просто раскрыть стратегические планы тоталитарного государства и его всесильных многоликих спецслужб. Значит, в повести «Екатеринбургская трагедия» есть своя опасная правда.
Да, это художественное произведение, которое никак не может быть историческим документом, достоверным свидетельством. Но автор был советским чиновником в екатеринбургском областном Комиссариате снабжения, служил под началом руководившего цареубийством комиссара П.Л.Войкова, знал близко многих организаторов и исполнителей цареубийства, записывал их признания, вёл дневник. Он неглуп, образован (как минимум гимназия), не лишен литературного дара, иногда, впрочем, приближающегося к литературщине. Потому и удалось ему сплести в эмиграции столь связное и убедительное повествование. Здесь ощущается реальная документальная основа, избежавшая навязчивой чекистской «редактуры».
В первую очередь это касается цитат из интимной переписки царя и царицы, А.Вырубовой и Г.Распутина, тогда только отобранной у обречённой семьи и не опубликованной. Их подлинность подтверждается документально. А раз эти цитаты не придуманы беллетристом, зачем да и как ему, не знакомому с канцелярскими правилами и тайнами посольств, фальсифицировать секретные агентурные письма немецкого посла Мирбаха, доселе неизвестные? Вообще всё, сообщаемое Кочедаевым о «немецком следе» в Екатеринбурге, до сих пор не было ведомо историкам, нуждается в спокойном осмыслении и оценке.
Становится понятнее, почему именно в гетманском Киеве при немцах газеты вдруг загодя сообщили о дне расстрела царской семьи и почему в романе М.А.Булгакова «Белая гвардия» говорится, что император жив. Именно там был создан тайный немецкий штаб по спасению царской семьи, возглавлявшийся дипломатом и разведчиком графом Ф.И. фон Альвенслебеном и связанный с малочисленными, нищими и плохо организованными русскими монархистами, Мирбахом и немецким посольством в Москве.
Сюда примешались, как водится, и личные чувства и амбиции. По свидетельству покойной принцессы Гессенской Маргрет кайзер Вильгельм II, когда-то влюблённый в великую княгиню Елизавету Феодоровну, сестру последней русской императрицы, и после её отказа возненавидевший Романовых и Россию, дважды посылал к ней, уже вдове и монахине, Мирбаха с предложением выехать в Германию. Но она предпочла страшную гибель в шахте.
Здесь затянулся трагический узел истории России и Германии, разрубить который смогла лишь гибель Романовых. И только теперь видно, насколько просчитанной, сложной и циничной была профессиональная провокация чекистов, убивших слишком много знавшего и сделавшего для спасения царской семьи немецкого посла, оказавших необходимый и успешный нажим на побеждённую, поставленную в безвыходное положение Германию и заодно убравших с политической сцены ненужных более левых эсеров. А ведь отлично вооруженная и обученная группа террористов — левых эсеров по заданию ЧК выезжала «на гастроли» в Киев и убила там немецкого фельдмаршала Эйхгорна, внука философа Шеллинга, готовила покушение на гетмана Скоропадского.
Любопытна и страшная деталь: в повести Кочедаева Юровский и Войков решают послать в Москву Ленину и Свердлову в качестве доказательства их исполнительности голову убитого императора в особом сосуде с консервирующей жидкостью. Об этом была статья в эмигрантской прессе, причём со слов очевидцев в ней сообщалось, что голова была позднее сожжена в присутствии советских вождей в той самой кремлёвской печи, где по приказу того же Свердлова уничтожили тело расстрелянной Фанни Каплан.
Версия эта была всеми историками с негодованием отвергнута: ибо тогда неясно становилось, чья же голова найдена в знаменитом захоронении близ Свердловска-Екатеринбурга. Но вот всё по тому же телевидению (TV-6) прошло сенсационное сообщение: в одном закрытом архиве имеется сверхсекретная посмертная опись вещей кремлёвской квартиры Ленина, а в ней числится и жуткий сосуд с седой головой императора Николая II. Беллетрист Андрей Кочедаев опять оказался документально точен, а мы до сих пор, похоже, простодушно играли в ловко подсунутые нам компьютерные муляжи и высокопрофессиональные поделки скульпторов-патологоанатомов школы М.Герасимова.
Тем не менее мы далеки от того, чтобы видеть в повести А.Кочедаева реальную правду истории или сделать из неё очередную сенсацию в шумном незавершённом деле об убийстве императорской семьи. Очень многие детали, сообщаемые автором, противоречат другим версиям и официальным «документам», нарушаются привычная, кем-то давно «утверждённая наверху» хронология событий и устоявшиеся списки действующих лиц.
Тяжело читать описания семейной жизни несчастного царя, из такой императрицы трудно сделать святую. К сожалению, и это реальная правда, подтверждаемая другими архивными источниками. Впрочем, и в давно напечатанном дневнике графа В.Н.Ламздорфа ясно сказано о впечатлении, произведённом юной принцессой Алисой Гессенской в патриархальной семье русского царя: «В очертании её рта находили какие-то признаки цельного, но неприятного характера». В публикуемой рукописи этот трудный характер очерчен домашним врачом во всей его трагической сложности и ослеплённости.
Поэтому «Екатеринбургская трагедия» Андрея Кочедаева (или как там его звали на самом деле) — как раз то всем нам нужное свидетельство современника о таинственном убийстве, которое должно быть сначала прочитано, осмыслено без истерических эмоций и циничных политических «прикидок», с соответствующими комментариями введено в научный оборот, сопоставлено с другими документами. Давайте с этой повестью ознакомимся, пусть в выдержках, и воздержимся пока от окончательных выводов до выяснения хотя бы общих очертаний реальной правды, которая, как снова выясняется, не нужна, мешает очень многим влиятельным людям и «структурам». И будем всё же отличать подлинную историческую науку от циничных «сценариев» большой и грязной политики, в составлении которых, увы, участвуют сегодня многие историки.
Дело следователя Н.А.Соколова об убийстве царской семьи не завершено.

Андрей Кочедаев
Екатеринбургская трагедия

Документальная повесть
(Фрагменты)

Одним апрельским утром около квартиры военного комиссара Голощёкина 1, находившейся на Главном проспекте около окружного суда, остановился извозчик. С пролётки сошёл небольшого роста толстый мужчина. Подошёл к парадному крыльцу. Позвонил.
Дверь открыла молоденькая веснушчатая горничная.
— Вам кого? — спросила она.
— Товарища Голощёкина.
Горничная впустила гостя в прихожую и провела в комнату военкома. <...>
Когда неизвестный вошёл в комнату, Голощёкин бросился к нему навстречу, запахивая на ходу халат.
— Зыбайлов, голубчик, какими судьбами? Когда приехал?
— Не волнуйся, не волнуйся, — остановил его Зыбайлов. — Дело у меня к тебе есть! Слышишь, дело. Я ведь только что с поездом из Москвы.
— Так, так, ну, раздевайся. Я сей минут... добреюсь... Послушаем московские новости, — потёр руки Голощёкин. — Сюда, сюда, сюда, Александр!
Зыбайлов обвёл глазами комнату и, понизив голос, сказал:
— Исай, я откомандирован к тебе секретно Свердловым... Революция в опасности...
При последних словах Зыбайлова Голощёкин насторожился.
— Как?
— Не мешай, — недовольным голосом сказал Зыбайлов. — Расскажу всё по порядку. Слушай. С приездом в Москву германского посла Мирбаха 2 последний почти ежедневно обращается к Ленину с требованием выдать Романовых Германии. Ленин каждый раз отклонял требования Мирбаха. На днях терпение Ленина лопнуло, и он заявил немцу, что выдать Романовых он не может впредь до решения их дела в Суде Народного Трибунала. Если Романовы будут оправданы, пожалуйста, берите их, они нам не нужны!
Зыбайлов понизил голос до шёпота:
— На днях Ленин посетил Свердлова и просил его устроить с Романовыми так, чтобы их задержать у вас в Екатеринбурге. Сам знаешь, что из рабочего центра им будет выбраться труднее. А это Ленину только и надо.

* * *

Всю ночь Войков 3 дежурил на вокзале. Говорил по прямому проводу, то с Омском, то с Москвой.
Только утром, когда Москва и Омск заверили его, что царь будет направлен в Екатеринбург, уехал к себе на квартиру.
Пётр Лазаревич Войков приехал в Екатеринбург после февральской революции, откомандированный Временным правительством на должность инспектора по охране труда. Он сначала ничем не выделялся среди прочих уральских чиновников. Екатеринбуржцы познакомились с ним хорошенько в октябрьские дни. В изорванном пиджаке, стоптанных и одетых на босу ногу ботинках он неустанно летал из одного конца города в другой. Его высокая, худая фигура с всклокоченными русыми волосами и пискливым голосом и пугала, и привлекала на уличных митингах толпы народа. По вечерам Пётр Лазаревич менял роль на завсегдатая оперы. Здесь, в новеньком, чистеньком смокинге, лакированных ботинках, он по изяществу не уступал владельцам самых дорогих лож и кресел.
— Пётр Лазаревич, — спрашивали его знакомые, — почему с вами такая метаморфоза?
Он таинственно улыбался и односложно отвечал:
— Так надо.
С первых дней октября уральские коммунисты увидели в нём человека с характером. И Войков доказал это на деле: ломал старые устои с чувством и без жалости.
Лидер местных коммунистов — Крестинский говорил о нём:
— Таких людей, как Пётр Лазаревич, трудно найти в нашем окружении.

* * *

Затрещал телефонный звонок. Войков взял трубку. Звонили из Ипатьевского дома. Просили срочно приехать.
Быстро оделся. Вышел на улицу и сел на первого попавшегося извозчика.
В комендантской комнате Ипатьевского дома его ожидал помощник коменданта Мухин 4. Около окна, которое выходило на улицу, стоял высокий человек со строгим бритым лицом, в длинном пальто и широкополой шляпе.
Мухин отвёл Войкова в сторону и тихо сказал:
— Тут, Петр Лазаревич, дело до вас есть. Думал, думал — кому позвонить, и решил вас побеспокоить. Дело в том, что вот этот человек желает видеть бывшего императора. Я говорю ему — нельзя, а он говорит — можно. У меня, дескать, бумаги есть и от графа Мирбаха, и от Ленина. Показывал мне эти бумаги. Написаны как полагается, по всем правилам. Что делать? Я было решил пустить, а потом передумал, взял да и позвонил вам. Вон, у окна ждёт.
— Спасибо, — сказал Войков. — Вы поступили правильно.
Войков решительно подошёл к незнакомцу.
— Я местный комиссар Войков. Благоволите сказать о цели вашего прихода.
— Я приехал сюда для переговоров с бывшим императором. Я откомандирован сюда германским правительством и имею удостоверение как от главы московского правительства Ленина, так и от нашего посла в Москве графа Мирбаха.
— Мы ничего не знаем. Нам из центра ничего не сообщили ни о вашем приезде, ни о его цели...
— Наше правительство и не обязано ставить вас в известность о таких пустяках. Я полагаю, что тот мандат, который я получил от моего правительства, будет вполне достаточным для моей цели!
— Какова ваша цель?
— Свидеться с бывшим императором и переговорить с ним о том, желает ли он получить право убежища в нашем государстве.
Наступило молчание. Немец пристальным взглядом уставился Войкову прямо в глаза. Мухин отошёл в сторону. Войков заложил руки в карманы и прищурился. На его лице то играла хитрая улыбка, то исчезала, и лицо становилось суровым.
Нарушил молчание Войков.
— Будьте любезны показать ваши документы.
Немец достал из бокового кармана изящный бумажник, отобрал из пачки разных бумаг два небольших листа и подал их Войкову.
— Пожалуйста, — сказал он.
Войков подошёл к столу, опустился в кресло и внимательно прочёл оба документа.
— Итак, гражданин Шталь 5, я ознакомился с вашими бумагами. Они составлены правильно. Тем не менее я не в силах дать вам личного свидания с бывшим императором. Об этом я обязан доложить Областному Совету. Только он правомочен наложить ту или другую резолюцию.
— Я подчиняюсь вашим порядкам, — слегка склонил голову Шталь. — Когда же вы меня поставите в известность относительно решения Областного Совета?
— На этой неделе.
— Нельзя ли сделать это завтра или послезавтра, потому что я должен срочно вернуться в Москву, а оттуда в Берлин.
Войков немного подумал и сказал:
— Я постараюсь исполнить вашу просьбу. Сегодня я передам и ваше заявление в Областной Совет. Завтра или в крайнем случае послезавтра вы получите ответ.
— Благодарю вас, — сказал немец, сделал ещё раз изящный поклон Войкову, менее почтительный Мухину и твёрдой походкой вышел из комнаты.

* * *

Уральский Областной Совет нашёл возможным разрешить барону фон Шталь свидание с Николаем Вторым.
В назначенный час, с точностью до одной минуты, барон фон Шталь был в Ипатьевском особняке.
Здесь, в комендантской комнате, его ожидали Войков, Голощёкин и Мухин.
— Добро пожаловать, — сказал Войков, поднимаясь навстречу барону фон Шталь. — Ваша аккуратность мне нравится!
Барон сдержанно поклонился.
Постояли в неловком молчании.
— Ну что ж, пожалуй, пройдёмте, — сказал Голощёкин.
Все, за исключением Мухина, направились во внутренние покои Ипатьевского особняка. Прошли ряд комнат и остановились у комнаты Николая Второго.
Войков постучал. На стук вышел сам император.
— Гражданин Романов, — сказал Войков, — вот привел к вам заморского гостя.
— Очень рад, милости просим, — сказал Николай Второй и, отойдя в сторону, дал дорогу гостям.
В большой комнате в мягком кресле сидела императрица. Фон Шталь на минуту замер в почтительном поклоне.
Войков с Голощёкиным переглянулись. Царь стоял, чуть наклонив голову. Александра Феодоровна с холодным достоинством осматривала своего сородича.
Она ещё вчера слышала от Мухина, что сегодня у них будут какие-то иностранцы. Ещё со вчерашнего дня твёрдо решила присутствовать на приёме.
— Гражданин Романов, — прервал молчание Войков, — ввиду того, что вопрос, который будет предложен гражданином Шталь, касается лично вас, я просил бы вас пройти в другую комнату, где мы могли бы поговорить без лишних свидетелей.
— Нет, этого не будет! — резко прервала его Александра Феодоровна и гневно посмотрела на Войкова. — Мы вместе с мужем здесь, в этом доме, делим наше горе, а потому и ответ должен исходить от нас обоих!
Она поднялась и твёрдо оперлась о руку мужа, почти вызывающе глядя в глаза то Войкову, то Голощёкину.
— Это невозможно, — сказал Войков.
Барон фон Шталь отвёл глаза в сторону. Ему была неприятна эта сцена. В душе он был на стороне царицы.
— Господа, — сказал он, — мне кажется странным препятствовать супруге Его Императорского Величества присутствовать при наших разговорах. Я имею задать один вопрос, в решении которого её голос даже необходим. Я лично прошу удовлетворить просьбу Её Величества.
Войков недовольно повёл плечами:
— Только без лишних церемоний!
— Итак, разрешите приступить, — сказал барон фон Шталь. — Ваше Императорское Величество, германское правительство откомандировало меня в город Екатеринбург для того, чтобы выяснить вопрос о том: не желаете ли вы покинуть пределы России и поселиться в Германии? Это главная цель моей миссии. Помимо этого есть ряд других вопросов, которые будут зависеть от вашего ответа на первый вопрос.
На лице Николая Второго отразилась плохо скрываемая радость.
Это не ускользнуло ни от фон Шталя, ни от комиссаров.
Александра Феодоровна вспыхнула. Бросила уничтожающий взгляд в сторону мужа, потом отвела глаза и замерла в немой позе.
Царь растерялся. Почувствовал, что сделал какой-то промах.
Но какой? В чём?
Мысли перемешались.
Спутались в какой-то комок.
Поза Аликс и красные пятна на её лице не предвещали ничего хорошего.
Между тем трое ждали от него немедленного ответа...
Царь растерянно сделал шаг вперёд и, не спуская глаз с императрицы, заговорил быстро, нервно:
— Я отвергаю предложение германского правительства! С 1914 года я считаю Германию своим недругом и врагом моего народа... Сейчас, как вы видите, я лишён свободы, но... но и это положение я предпочитаю переселению в Германию.
Он подошёл к Александре Феодоровне, как бы ожидая подкрепления с её стороны.
Но императрица сидела всё в той же позе, плотно сжав губы и смотря куда-то в пространство. По её прерывистому дыханию и вздрагивающим ноздрям Николай Второй понял, что испортил дело окончательно.
— Быть буре! — подумал и Войков.
— Если это ваше последнее слово, — сказал фон Шталь, — то мне здесь делать нечего. Я приношу моё искреннее извинение.
Никто не ответил.
Царь в пришибленной позе не двигался с места.
Войков с Голощёкиным отвернулись.
Сделав низкий поклон в сторону Николая Второго и Александры Феодоровны, фон Шталь как-то быстро ретировался.

* * *

Гроза разразилась гораздо раньше, чем предполагал Войков. Ещё не успела фигура фон Шталя скрыться из коридора и закрыться дверь за комиссарами, как зловещая тишина, на минуту воцарившаяся в комнате императора, огласилась звуком, похожим на пощечину.
Войков насторожился.
— Аликс... Аликс... Um Gottes Willen... Нас могут услышать... — раздался за дверью взволнованный полушёпот императора. — За что, Аликс? Я ничего не понимаю...
Тишина.
Потом желчный, неестественный смех императрицы:
— За что? Mein Gott! Он, это ничтожество, ещё спрашивает, за что?! Он не понимает... Он не понимает, что вместо трона дал Беби тюрьму, подписал смертный приговор своим детям! Er will nichts verstehen! O Ungluecklicher!! Гадкий, гадкий, скверный... карлик!!
Топнула нога.
И снова задыхающийся полушёпот:
— Ты... ты, der das ganze Leben прожил под суфлёра, знай, что провалился сейчас, как бездарный, дешёвый актёришка! Hanswurst!! Clown!! Петрушка!!!
— Но... Боже, я только не понял твоей мимики... Аликс...
— Не понял! Ха-ха-ха!! Зато какой милый экспромт: «Считаю Германию врагом моего народа!!» Тонкий экспромт в устах патриота, мечтающего только о ... вилле на Рейне!!
Истерический смех:
— «Моего народа!!» Который, добавь, ненавидит тебя, презирает! Так же, как... как... Вон! Вон отсюда!!
Войков закрыл уши.
Не дожидаясь Голощёкина, вышел на улицу.

* * *

После визита фон Шталя Александра Феодоровна заперлась в своей комнате и три дня не выходила к общему столу.
Царь время от времени подходил на цыпочках к двери, прислушивался.
Тихонько стучал.
Подсовывал под дверь записки.
Два раза делал около её комнаты магнетические пассы.
Императрица не сдавалась.

* * *

Белобородов 6 одобрительно кивнул головой.
— Давила, значит, и вас шапка Мономаха? — улыбнулся он.
Деревенко 7 опустил глаза, потом внимательно посмотрел на Белобородова.
— Кого она не давила? Разве Распутина и его опричнину. Царь — жалкое безвольное существо даже в семейной жизни. Жена — олицетворение деспотии. Женщина повышенно-чувственная, ревнивая и при этом истеричка. Мне как врачу, может быть, и не следовало касаться этого вопроса, но уж слишком много зла народу принесла с собой эта Алиса Гессенская! Власть для неё была какой-то болезнью. Сколько раз, при мне, во время истерии выкрикивала оскорбительнейшие слова по адресу мужа, не стесняясь присутствием ни фрейлин, ни врачей. После последней дикой сцены в Тобольске я решил во что бы то ни стало бежать из этой ненормальной обстановки...
— Чего же она хотела от императора? — спросил Сакович.
— Как чего? Такой же деспотии. «Какой, — кричит, — ты император, когда ты боишься приказать, ударив кулаком или топнув ногой! Императором, повелителем нужно родиться! Я устала учить тебя... Я хотела сделать из тебя настоящего Грозного... Сколько устных уроков я давала тебе в Царском, сколько я писала тебе в письмах на фронт, когда мы были с тобой в разлуке... А ты?! Ты был и остался истуканом! А этот постыднейший шаг в твоей жизни — отречение? Почему ты допустил его? Потому что ты жалкая тряпка, потому что меня не было в то время с тобой». Государыня топнула ногой: «Ты даже не подумал о том, что своим глупым росчерком пера ты погубил не только наше счастье, счастье Беби, но и память своих венценосных родителей, которые оставили тебе почти гранитный пьедестал! О Боже, о чём ты думал тогда?! Куда привёл ты нас!! Не смей молчать!!!»
В таких случаях Николай Второй сидел как пришибленный. Дочери, которым она вообще уделяла мало внимания, жались к отцу и тоже молчали. После подобных сцен Александра Феодоровна по два, по три дня не выходила из своей комнаты.
— Чёрт знает что такое, — взъерошил волосы Белобородов. — Пожалуйста, рассказывайте!
— В Царском государыня часто прибегала ко всякой ворожбе при помощи Распутина, чтобы перелить в жилы супруга свою волю и энергию. Перед приёмом министров одевала царю под рубашку своё бельё и Григорьеву опояску, заставляла заучивать какие-то распутинские заклинания...
— Откуда у неё это кликушество, — пожал плечами Белобородов.
— Признаки несомненного вырождения, я так полагаю, — сказал Деревенко, вставая. — Итак?

* * *

В начале мая, когда германское посольство в Москве получило от фон Шталя уведомление, что император отказался ехать в Германию, и что уральские большевики постараются свести с ним счёты, Алексеев неожиданно был вызван в кабинет графа Мирбаха.
Когда Николай Петрович вошёл в комнату, граф Мирбах сидел за большим письменным столом и курил сигару, что-то сосредоточенно обдумывая.
— Я вам поручаю, — начал Мирбах, — срочно выехать в Екатеринбург. Там вы будете следить за бывшим императором и его семьей. Обо всём, что там будет происходить, ставьте меня в известность. Большевиков не бойтесь. Помните, что вы хотя и русский подданный, но вы будете забронированы от всяких посягательств на вашу свободу и жизнь. Иначе говоря, вы будете экстерриториальным.
Немного подумав, Мирбах продолжал:
— Кроме документов, которые вы получите от нашего посольства, вам будет выдан особый мандат от главы русского правительства Ленина. Этот последний мандат вам поможет во многом. Большевистские учреждения вам будут оказывать содействие в продовольственных, жилищных и прочих вопросах.
Алексеев был рад и не рад поездке. С одной стороны, ему не хотелось расставаться с Москвой, с другой, — хотелось повидаться с императором.
Граф Мирбах посмотрел на закрытую дверь и понизил голос:
— Постарайтесь, если это будет возможно, увидеться с императором. С большой осторожностью, ещё раз повторяю, узнайте, как он смотрит на поездку в Германию или вообще за границу. Лучше всего побеседовать с Александрой Феодоровной. Обо всём передавайте письмами и телеграммами. Шифр получите у секретаря посольства. Помните, что ваша поездка носит секретный характер.
В этот же день вечером Алексеев получил все документы и выехал в Екатеринбург.

* * *

Сегодня днём он <Н.П.Алексеев> получил письмо от графа Мирбаха, который просил его как можно скорее повидаться с государыней и выяснить вопрос о её выезде за границу. — «Я имею почти достоверные сведения, — писал граф Мирбах, — что государь отказался покинуть пределы России. Вот почему меня теперь беспокоит судьба императрицы (как бывшей германской принцессы) и её детей. Добивайтесь свидания с нею у местных властей. Если не получите разрешения, действуйте через знакомых, подкупом и прочими возможными средствами. Все расходы на этот предмет мною будут покрыты без промедления. От ответа императрицы будет зависеть её дальнейшая судьба. Помните, что власть на местах не остановится в случае опасности (для неё) и перед крайними мерами. Из частной беседы с Лнеиеным <имеется в виду В.И.Ленин> (между слов) я понял, что вопрос о смертной казни императора уже решён. Наша задача, таким образом, состоит в том, чтобы поскорее тем или иным способом освободить царицу с детьми и вывезти их за границу».
Алексеев весь день ломал голову в поисках новых путей к свиданию с царицей. В душе закипала бессильная злоба на всех екатеринбургских комиссаров. Идти к Юровскому и снова просить о свидании с бывшим императором он не хотел, так как знал, что Юровский не только откажет, но и осложнит его дальнейшие шаги в этом направлении.

* * *

После длинного промежутка времени Алексеев получил письмо от своего сослуживца по германскому посольству в Москве.
Последний писал:
— «...Со смертью графа Мирбаха, по-видимому, закончилась и ваша миссия. По наведённым мною справкам вы больше не числитесь в списках служащих посольства. Насколько я помню, вы были откомандированы в Екатеринбург за личный счёт графа Мирбаха, у которого были хорошие отношения с царём. На днях я узнал в посольстве, что граф Мирбах от себя вёл переговоры с Лениным о вывозе царской семьи в Германию. Как выяснилось, государь категорически отказался покинуть пределы России, причём Александра Феодоровна решила разделить участь мужа. За последнее время, впрочем (вследствие тяжёлого режима), императрица стала колебаться и не прочь уехать из России ради детей. Говорят, что её отъезду за границу препятствует главным образом Свердлов. За точность этой информации я, конечно, не ручаюсь. Смерть графа, в общем, смешала все карты. Во что выльются дальнейшие события, неизвестно. Во всяком случае политическая атмосфера очень сгущена. Советую вам вернуться в Москву».

* * *

В субботу 15 июня командующий фронтом Берзин 8 телеграфировал из Тюмени, что чехи в союзе с белой армией двинулись в сторону Екатеринбурга. Телеграмма Берзина произвела на уральских комиссаров удручающее впечатление. Созвали экстренное собрание Уральского Областного Совета. Депутация от уральских заводов во главе с Кондратием Тимофеевичем Савельевым предложила срочную мобилизацию рабочих.
Собравшиеся как один решили принять экстренные меры к ликвидации наступающего врага. Войкову было поручено выяснить в срочном порядке по прямому проводу вопрос о царской семье с Кремлём.
В 5 часов того же дня Войков на вокзале <по телефону> говорил с Лениным. После получасовой информации Войкова о фронте Ленин заверил, что военная помощь для защиты Урала будет послана в срочном порядке. Что же касается царской семьи, то её впредь до особого распоряжения предписывал оставить в Екатеринбурге. Крайние меры касались только царя. Так, в случае действительной опасности от врага его надлежало расстрелять без промедления. Товарищам пока вменялось в обязанность подготовить казнь Романова в секретном порядке.

* * *

Воцарилось долгое молчание. Одни перешёптывались между собою, другие нервно курили.
Юровский 9 спокойно заносил что-то в записную книжку.
Голощёкин достал портсигар, закурил папироску.
— Товарищи, — сказал он, — я имею попутно внести одно существенное предложение, а именно: предлагаю отметить революционную деятельность товарища Свердлова. Благодаря его бдительности, как видите, Романов не в Германии, а за нами. Я вношу поэтому предложение — ходатайствовать перед московским правительством о переименовании Екатеринбурга в Свердловск.
— Приветствуем ваше предложение, — зашумели присутствующие. Послышались аплодисменты.
— Призываю товарищей к порядку, — громко сказал Белобородов. — Кончим вопрос о судьбе Романовых.
Белобородов остановился на минуту, вопросительно обвел всех глазами:
— Кто за казнь? Прошу поднять руки!
Все дружно взметнули руки вверх.
— Итак, собрание абсолютным большинством голосов вынесло Николаю Романову смертный приговор, — сказал Белобородов. — Кто же приведёт его в исполнение?
— Поручить это товарищам: Юровскому и Войкову, — раздалось несколько голосов. — И выдать на этот предмет необходимые суммы.
— А семья и приближённые? — задал вопрос Юровский.
— Товарищи, — поднялся Хотимский, — имеем ли мы право лишать жизни ни в чём неповинных детей Николая Второго? Да и отвечают ли вообще дети за ошибки родителей?
— В данный момент и при настоящих условиях, — заволновался Белобородов, — дети должны разделить судьбу их родителей! Запомните, товарищи, что сейчас Россия переживает напряжённейшую фазу гражданской войны. Гибнут сотни тысяч людей, одинаково неповинных детей и взрослых. Белые уничтожают красных, красные белых. Щадят ли враги народа наших детей в своём стремлении удержать монархию? Нет! Почему же мы должны проявить максимум джентльменства в отношении детей нашего непримиримейшего врага — Романова? Допустите, наконец, на минуту, что белая Россия возьмёт верх, династия Романовых восстановится. Простит ли тогда нам народ наши красивые жесты и беспощадные кровавые жертвы гражданской войны? Нет, нет и нет!
— Правильно, никому исключения, — послышались голоса.
Председатель занёс что-то на бумагу и громко резюмировал постановление собрания:
— Смерть Николаю Романову, семье и приближённым.

* * *

В кабинет вошёл Юровский.
— Так ты, Пётр Лазаревич, приходи сегодня в дом особого назначения к 9 часам. Я нарочно забежал сюда, чтобы тебя предупредить. Прежде чем идти туда, зайди за доктором Саковичем 10. Его присутствие необходимо при исполнении смертной казни.
— К нему я зайду сейчас. Он, по всей вероятности, уже дома, — сказал Войков.
Юровский повернулся к двери.
— Ну, пока...
— Да, вот ещё что, — вернулся он обратно. — Пётр Лазаревич, нам нужно будет представить в Москву какие-нибудь доказательства, что Романовы ликвидированы. Я уже давно об этом думаю. Я полагаю, что лучше всего отправить голову царя в Москву. Мне кажется, что это мы должны сделать обязательно.

* * *

Часы на Вознесенском соборе ударили десять. Несмотря на раннее время, на улицах было совсем пусто. Изредка проезжали одноглазые грузовики, да зловеще бухали за городом снаряды.
Романовым ужин подали рано. За столом никто не разговаривал.
Доктор Боткин 11 пытался поднять настроение, но у него ничего не вышло.
В столовой, кроме царской семьи и приближённых, никого не было.
Красноармейцы, обычно бродившие по комнатам, сегодня не показывались. Не было слышно ни обычной перебранки, ни разговоров.
После ужина Татьяна направилась в прихожую с намерением поиграть на рояли и тем самым приподнять общее угнетённое настроение.
Но когда подошла к двери, та оказалась закрытой.
— Что бы это значило? — спросила она доктора Боткина. — Ведь никогда её раньше не закрывали?
— Может быть, дверь открыта, — сказал Боткин. — Вот я сейчас...
Дверь однако не поддалась и под сильным напором.
— Да, закрыта, — сказал он.
Боткин сел на своё место.
— Скоро нас всех замуруют в этих каменных стенах, — сказал Николай Второй.
Александра Феодоровна встала, бросила неприязненный взгляд в сторону императора и вышла из комнаты. Дети пожелали спокойной ночи и разошлись.
Татьяна прихватила с собою кусочек мяса для своей собаки.
Собачка отвернулась, поджала хвост и протяжно завыла.
— Ну, успокойся, успокойся, моя крошка, — сказала Татьяна и взяла её на руки.
Легли рано.
Император лежал с открытыми глазами. Он уже давно страдал бессонницей. Слышал, как Александра Феодоровна во сне звала Беби. Кому-то на немецком языке на него жаловалась...
Когда соборные часы сделали одиннадцать ударов, в Ипатьевском доме затопали чьи-то тяжёлые сапоги. Послышались незнакомые голоса.
К дому подъехало несколько грузовиков.
Император встал, подошёл к окну. На небе блестели яркие звёзды. Сквозь щели забора мелькал слабый свет автомобильных прожекторов.
— Моторов не тушить, — услышал он знакомый голос.
— Это Юровский, — узнал он.
— Хватит ли, товарищи, бензину? Ехать ведь далеко. Посмотрите... Если нет, то сейчас же сделайте запас!
— Хватит! Не беспокойтесь.
В доме опять наступила тишина. Только с улицы доносился однообразный шум моторов.
Прошло минут пятнадцать. Николай Второй насторожился. Услышал шаги, которые приближались к его комнате. Немного спустя кто-то нерешительно постучал в дверь.
Император подошёл к двери и тихо спросил:
— Это вы, Евгений Сергеевич?
— Нет. Это я, Медведев 12. Одевайтесь, Николай Александрович!
— Что случилось? — уже тревожным голосом спросил император.
— Когда оденетесь, узнаете обо всём. Будите остальных.
Император быстро оделся. Разбудил Александру Феодоровну и пошёл в комнату детей.
— Дети, детки, вставайте, да поскорее, — сказал он. — Приказал комендант Медведев.
— Зачем, папа? Разве что-нибудь случилось?
— Ничего не знаю!
В полчаса все оделись, умылись и пришли в столовую комнату. Здесь решили ждать распоряжений коменданта. Лица у всех были бледные, заспанные. Наследник дрожал мелкой дрожью, поминутно зевая.
— Евгений Сергеевич, — спросил царь, — как вы думаете, что нас ожидает сегодня? Я не спал. Слышал, как к дому подъехало несколько грузовиков. Приказали запастись бензином. По-видимому, нас собираются куда-то везти. Предчувствую что-то неладное.
— Не думайте о плохом. Всё, что ни делается, делается к лучшему, — сказал Боткин.
В душе разделял опасения царя.
Александра Феодоровна что-то говорила Алексею. Мальчик боролся с дремотой, но сон брал своё. Спал стоя, прислонившись к плечу императрицы.
— Зачем, мамочка, разбудили меня? Мне так хочется спать!
— Не знаю, милый, что им нужно...
Замолчали. Церковные часы пробили двенадцать.
В коридоре послышались шаги. Открылась дверь. Вошли Медведев и три красноармейца с поднятыми винтовками.
— Николай Алек... то бишь... гражданин Романов, — поправился Медведев, не глядя в глаза. — Враг близок! Идёмте сейчас же в подвальное помещение дома. Там будет безопаснее. Здесь может убить шальная пуля.
— Какой враг? Что произошло в городе? — спросил Николай Второй.
— Пока вам не надо знать об этом, — деланно грубо перебил Медведев.
На лице Медведева было большое смущение. Он заметно беспокоился, нервно передёргивал плечами и старался не смотреть в глаза окружающим.
Все встали. Первым вышел из комнаты Николай Второй, за ним Александра Феодоровна с наследником. Боткин, пропустив княжон и Демидову 13, шёл позади всех.
Вышли через чёрный ход на улицу. Остановились у дверей, ведущих в подвальное помещение. Медведев в темноте долгое время не мог найти дверную ручку. Шарил руками по стене. Красноармейцы стояли тут же с поднятыми ружьями.
Стояли долго. Николай Второй смотрел на тёмное небо, на котором ярко обозначился млечный путь. Любил всегда наблюдать звёздную даль, будившую грусть и неясную тревогу.
Наконец дверь была открыта. Все стали спускаться вниз по узким ступенькам.
В подвальном помещении было почти темно. Шли на ощупь за Медведевым.
Наконец добрались до большой комнаты с окнами около самого потолка. На стене висел фонарь. В комнате, кроме трёх стульев, ничего не было.
— Ну, граждане, подождите здесь, а я сбегаю наверх, — сказал Медведев.
Вместе с Медведевым ушли красноармейцы.
В комнате стало совсем тихо. Государь с Александрой Феодоровной присели на стулья. Наследник дрожал и не спускал широко открытых глаз с фонаря. Внимание княжон отвлекла собачка, которая скулила и скреблась в дверь.
На минуту из-под карниза показалась голова огромной крысы. Осторожно выбралась и пробежала у ног Александры Феодоровны.
— Maus, maus! Боже, как я их боюсь! — закричала она, вскакивая.
— Успокойся, Аликс, это животное ничего вредного нам не сделает!
Опять наступила тишина.

* * *

Издали стали доноситься голоса. Трудно было разобрать — откуда они исходили. Но вот застучали подошвы кованых сапог. Голоса были уже совсем близко.
— Ну, открывай что ли, — послышался чей-то грубый голос.
Заскрипела тяжёлая дверь. В комнату вошли красноармейцы, Войков, Юровский и Медведев.
Красноармейцы выстроились вдоль стены. Медведев остановился около самой двери, прячась за спины вошедших.
В комнате стало сразу душно.
Войков и Юровский подошли к государю.
Войков порылся в кармане пиджака, растерянно ощупал бумажник. Юровский с бледным лицом не спускал глаз с императора.
— Граждане, — начал наконец срывающимся голосом Войков, — св... свершилось то, что должно было когда-нибудь случиться. По постановлению Совета Народных Комиссаров все вы приговорены к смертной казни через расстреляние.
Произошло нечто страшное.
Александра Феодоровна дикими глазами обвела комнату. Закричала. Страшно, жутко, не своим голосом. Схватила голову сына и конвульсивно прижала к себе.
Царь словно потерял сознание. С помертвевшим лицом окаменел на месте.
Княжны, сгрудившись в кучку, истерически рыдали.
Демидова сделала попытку к бегству. Закрылась подушкой, которую она с собой прихватила, и бросилась к двери. Вернули... Тогда подбежала к императору и упала перед ним на колени.
Боткин, скрестив руки на груди, сохранил полное спокойствие.
С искажённым от страха лицом царь сделал наконец шаг вперёд.
— Господин комиссар, пусть я... меня... да, меня расстреляют, но причём вот... они.
Наступила небольшая пауза.
У всех появилась какая-то надежда на спасение.
— Готовьтесь, — крикнул громко Юровский красноармейцам, выхватывая наган.
Стоявшие у стены красноармейцы зашевелились. Войков отбежал в сторону и встал рядом с Юровским.
Красноармейцы подняли кверху наганы. Медведев с перекошенным лицом не двигался с места.
Царь продолжал стоять с протянутой в сторону семьи рукой. Потом инстинктивно поднёс обе к лицу, как бы стараясь ими укрыться. У ног княжон пронзительно лаяла собака.
Александра Феодоровна билась в истерике.
— Товарищи, — снова послышался резкий оклик Юровского.
Боткин повернулся лицом к Юровскому и внятно сказал:
— Кончайте скорее!
Юровский заторопился:
— Раз, два, три!
Раздалось несколько дружных выстрелов.
Княжны закричали, заметались.
— Ещё! — крикнул Юровский.
Пули дождём запрыгали по каменным стенам. Решетили одежду свалившихся от первого же залпа царицы и Алексея.
Демидова, раненая в плечо, сделала новую попытку к бегству, но была сражена пулей.
Когда все затихли, Юровский сказал:
— Теперь, товарищи, идите наверх. И помните, как это ни ужасно, — другого выхода нет.
Войков и Медведев не двигались с места. С отвращением смотрели на убитых. Воздух наполнился порохом и свежей убоиной. Кругом царила могильная тишина.
Юровский вытер вспотевший лоб. Ероша волосы, прошёлся несколько раз по комнате. Увидел собачку, которая с ненавистью смотрела на него. Незаметно вынул револьвер и выстрелил ей в голову.
— К чему? Это уже жестокость, — пожал плечами Войков.
— Брось. Не время философствовать. Товарищ Медведев, сходите за доктором.
По уходе Медведева Юровский ещё раз прошёлся по комнате, внимательно всматриваясь в мёртвые лица.
Войков старался не смотреть на пол. Потом стиснул зубы и повернул голову в сторону императора. Увидел большой красный рубин на скрюченном пальце.
— Чур мой, — сказал он Юровскому.
Юровский поморщился.
— И тебе нисколько не стыдно, Пётр Лазаревич?
— На этот раз нет...
В комнату вошёл доктор Сакович с бледным, перепуганным лицом. Не говоря ни слова, как маньяк задвигался от одного трупа к другому, щупая похолодевшими руками то пульс, то сердце.
Юровский внимательно следил за работой Саковича.
— Все там... — грустно сказал Сакович.
— Товарищ Сакович, надо снять это кольцо, — сказал Войков, показывая на руку Николая Второго.
Сакович подошёл к телу императора, взял его руку и сделал попытку снять перстень. Но пальцы убитого успели уже окоченеть.
— Снять нельзя, — тихо сказал он.
— Ну дайте ланцет, — рассердился Войков.
Сакович достал из миниатюрного ящика ланцет. Войков отрезал палец и снял перстень. Вынул носовой платок, чтобы обтереть кровь, но брезгливо спрятал. Наклонился над трупом Марии и вытер краешком её батистового платья.
Посмотрел, бережно уложил перстень в замшевое портмоне.

* * *

Всю ночь около Ипатьевского дома шумели моторы.
Через полчаса после расстрела Романовых Юровский приступил, при помощи двух красноармейцев, к обыску трупов.
Снимали ценные вещи, просматривали записки и блокноты, оказавшиеся при царе и Боткине.
Когда операция осмотра трупов была закончена, убитых перенесли во двор и сложили в стоявший тут же грузовик.
Войков с Медведевым в это время работали в верхнем помещении. Складывали найденные ценности в большой ящик, вещи же, не заслуживающие внимания, убирали в отдельные узлы.
Работа продолжалась до трёх с половиной часов ночи.
Когда все трупы были перенесены на грузовики, Юровский поднялся наверх и передал Войкову снятые с убитых вещи.
— Перепишите ценности вот в эту ведомость, — сказал он Войкову, — а я закончу канитель с Романовыми.

* * *

К 9 часам утра Юровский вернулся в Ипатьевский особняк. Попытка уничтожить трупы посредством соляной кислоты не увенчалась успехом. Трупы почернели, и только.
Оставив их на месте под охраной красноармейцев, Юровский вернулся в город за бензином. Решил сжечь их, облив горючим веществом.
В подвальном помещении, несмотря на то, что всё было вычищено и вымыто, во многих местах имелись следы размазанной крови. Юровский достал блокнот, нашёл листок с отогнутым краем, на котором были записаны афоризмы и оригинальные мысли из книг. Отыскал нужные строки и переписал их на стену:
Belsatzar ward aber in selbiger Nacht
Von seinen Knechten umgebracht 14.
Юровский усмехнулся.

Публикация В.И.Сахарова и В.М.Хрусталева


1.  Голощёкин Филипп Исаевич (1876—1941), профессиональный революционер, военный комиссар Уральского областного совета.
2.  Мирбах Вильгельм фон (1871—1918), граф, немецкий посол в России. Убит 6 июля чекистами-эсерами Я.Г.Блюмкиным и Н.А.Андреевым.
3.  Войков Пётр Лазаревич (1888—1927), профессиональный революционер, меньшевик, затем большевик, комиссар продовольствия Уральского областного совета.
4.  Мухин — имеется в виду Мошкин Александр Михайлович, рабочий Злоказовской фабрики, помощник коменданта «Дома особого назначения» в Екатеринбурге, где содержалась под стражей и была расстреляна царская семья.
5.  Шталь — возможно, имеется в виду барон Александр Фёдорович фон Сталь, российский подданный, бывший прокурор Московской судебной палаты.
6.  Белобородов Александр Георгиевич (1891—1938), председатель Уральского областного совета.
7.  Деревенко Владимир Николаевич (1879—1936), лейб-хирург, с 1912 г. личный врач цесаревича Алексея, сопровождал царскую семью в Тобольске и Екатеринбурге.
8.  Берзин Рейнгольд Иосифович (1888—1938), советский военачальник, командующий Северо-Урало-Сибирским фронтом.
9.  Юровский Яков Михайлович (1878—1938), член коллегии Уральской областной ЧК, комендант «Дома особого назначения».
10.  Сакович Николай Арсеньевич (1882—1919), комиссар здравоохранения Уральского областного совета, левый эсер.
11.  Боткин Евгений Сергеевич (1865—1918), лейб-медик, домашний врач царской семьи, расстрелян вместе с нею.
12.  Медведев Павел Спиридонович (1888—1919), рабочий Сысертского завода, начальник охраны «Дома особого назначения».
13.  Демидова Анна Степановна (1878—1918), комнатная девушка (горничная) императрицы Александры Фёдоровны.
14.  Отрывок из романса «Валтасар» Генриха Гейне (Heinrich Heine «Buch der Lieder»).

© 1999 Vsevolod Sakharov: hlupino@mail.ru | guestbook | homepage
Edited by Alexej Nagel: alexej.ostrovok.de
Published in 1998 by Ostrovok: www.ostrovok.de

Rambler's Top100 Russian America Top. Рейтинг ресурсов Русской Америки. TOP.germany.ru Rambler's Top100